Добавить статью Беседы практиков (ч. 6)

 

Продолжение. Начало в газете «Родовое поместье» №№2(74),4(76)-7(79) 2016 г. (издано в газете «Быть добру» 2(122), 4(124)-7(127) 2016 г.)

 

Александр. Ева, ты забыла рассказать о рождении своего второго сына.

Евдокия. Ничего я не забыла, просто ты, как всегда, спешишь. Виталик мой – человек непростой. Тихий и мастеровой, он не спорит никогда ни с кем. Если люди в клубе кричат до хрипоты, доказывая каждый своё, то он не вмешивается никогда: «Что ж, – говорит, – некоторые счастье горлом ищут. У каждого свой путь, своя правда. А мне тишина нужна. Я лучше пойду корзину сплету или скамеечку сынишке выстрогаю, там, глядишь и ответ из сердца всплывёт».

А Серёженька родился у нас в начале лета. Мы маманю к сестре в город отправили, чтобы не волновалась она, сказали, что рано ещё. А на следующий день, как она уехала, чувствую, сынок стучится. Дома не было никого – Виталик с Васяткой за земляникой ушли, но я даже не испугалась. Слышу только – зовёт меня берёзка старая, что у нас одна была, остальные деревья мы уже насадили. Взяла чистые пелёночки и пошла под её ветки. Сижу, спиной к стволу прислонилась, в небо смотрю. И так хорошо у меня на душе, так радостно, так светло – петь хочется. И знаю я, что дети мои счастливы будут, и маме с нами хорошо, и удалось мне найти то счастье, за которое ревела два дня. Так сидела я в каком-то блаженстве и не заметила, что и сынок родился, прижала его к себе. Потом к родничку сходила, обтёрла его водой живой, родниковой, как сердечко мне подсказало, а потом пошла по участку и стала всё ему рассказывать: какой у него брат, какой у него отец замечательный, что где у нас тут будет. Он смотрит на меня радостно, не кричит. И такое тепло от него, нега такая. Покормила я его, и уснули мы с ним у нашей берёзки. Вернулись наши, сели тихо около нас, ждать стали, когда проснёмся. А потом и мама приехала.

 «Ты, – говорит, – кого обмануть хотела, мать родную? Я сегодня утром сердцем почуяла, что сегодня Сергунька родится, а что ж я здесь, кляча старая, по гостям разъезжаю. Я подхватилась, соседского парня упросила отвезти меня к вам. Как он узнал, что я на роды еду, то и денег не взял и помог на рынок заехать гостинцев купить, и вот малышу игрушку подарил. Вы уж возьмите, я знаю, вы со своими понятиями об игрушках, но человека нельзя обижать. А, Виталий?». - «Конечно, возьмём, конечно, не откажемся. Человек от чистого сердца подарил, нельзя в душу плевать своим пониманием. Правильно, Галина Петровна. Хорошо, что приехали, хорошо, когда вся семья вместе».

 Серёженька растёт быстро. Ходить рано начал. Мы делаем что-нибудь, он подойдёт к нам, стоит, смотрит, а потом глазки опустит, а сам что-то делает упорно. Мы сначала понять не могли, а потом Васятка первый понял – он про себя думает, что нам сказать хочет, и нас так понимать научить хочет. Обрадовались мы все, когда поняли. Стали все тренироваться его образы принимать. У Васятки быстрей всех получилось, но он всех нас пока не научил, не успокоился. Говорит он теперь хорошо, но старается нас в образности тренировать, больше с нами внутренне разговаривает. Только мама иногда ворчит: «Что вы как немые, всё молчком и молчком». Тогда мы песни стали петь, просто голосом, за птицами. Тела наши изменились: мама помолодела, обо мне и говорить нечего, не хожу – летаю. Стали мы, как Адам, стараться предназначение растений понять и рай у себя на участке насадить. Думали мы, думали. Ведь что получается, одним растением и вылечить, и убить можно. В чём причина? Как задаётся результат? Собрали мы по осени листиков цветных, сидим на веранде, красивый узор с детьми выкладываем. Рядом мама на последнем солнышке греется, детям носки вяжет. Здесь же Виталий что-то вырезает. Кошка наша, конечно же, за порядком следит, всех считает. Стала я вслух мечтать.

 «Изгородь будет весёлая, не колючая, как шахматы, только красное, жёлтое и зелёное...». А Серёженька вдруг берёт листики и складывает рядом. «А здесь будет кабинет – учиться нам всем где...». Он берёт другие веточки и хвоинки, тоже складывает.

 Вдруг я как очнулась, а Серёженька стоит и смотрит на меня, у самого глаза смеются, а на полу разные веточки разными кучками лежат. Тут и Виталик стоит, улыбается: «Теперь ты поняла, как нужно рай строить». «Господи, да всё же предназначение внутри нас. Поставь задачу, возьми в руки то, что сейчас есть здесь, картина и сложится...». «Более того, чего не хватает, тут же выявится...». Как мы радовались в тот день. Праздник устроили, и назвали мы наш праздник «Днём обретения ключей от рая».

 Потом мне Виталик признался, что он ещё до сына нашего умел образы видеть и посылать, кому хотел передать что-то важное. Однажды он в дорогу собрался. Я сначала не поняла.

 «Нужно в город один съездитъ. Люди там всё уже почти сами поняли, только опять в предпринимательство воткнулись. Нужно им подсказать немного».

 «Да как же ты им подскажешь, если они тебя знать не знают? Будут они какого-то дядьку первого встречного слушать».

 «А ты Анастасию много знала, когда сердце своё слезами оттаивала?».

 «Твоя правда. Если от сердца говорить будешь, тогда поверят. А далеко тот город?».

 «Очень далеко, милая. И ехать мне обязательно нужно. Понимаешь, работа моя душевная такая – поддерживать людей на пути их».

 «Так ты им письмо тогда напиши, что приедешь...».

 «Заботушка ты моя милая! Не знаю я пока и названия этого города. Вот как только соберусь внутри весь, тогда и адресок всплывёт, вернее, направление поиска».

 «А куда же ты тогда поедешь-то, без адреса?».

 «Вот соберу вещички свои нехитрые, пирогов возьму твоих сладких да подарки детишек и встану на тропу: приеду на вокзал, а дальше – куда сердце приведёт. А когда приеду в город назначенный, устроюсь куда-нибудь на работу какую-никакую и буду дальше сердцем искать тех, кому нужен я. Как правило, это бывает кружок читательский или клуб, так я буду ходить туда иногда, слушать, может быть, познакомлюсь с кем, а может быть, и нет. Только когда внутри себя услышу, что всё, закончил я здесь свою работу, только тогда тебе весточку пришлю, что, мол, возвращаюсь, баню топи».

 «А раньше нельзя весточку прислать, когда только приедешь? Что хорошо у тебя всё, добрался? Или позвонить? А как ты им помогаешь? Рассказываешь, как у нас получается?».

 «Нет, нельзя позвонить раньше. Да и тебе нужно тренироваться сердцем видеть, а не по телефону болтать. Зачем, ведь ты и нашла меня сердцем, и адрес свой сердцем сообщила, а теперь вон «позвони». Мы идём или возвращаемся?».

«Мы просто широко шагаем. Страшновато становится».

«Это оттого, что обернуться всё норовим, проверить, далеко ли ушли, отсчитать, чем от других отличаемся, а, тем самым, и возвращаем себя назад, опять прошлым равняем, опять в начало пути ставим. Нет отметин на нашем пути в этом мире, только сердце поводырь наш. Не оборачивайся на себя вчерашнего, ибо якорь бросаешь для пути своего. Как только станет тебе вчерашнему понятен ты сегодняшний, значит, и не ходил ты никуда, всё кружишь, а выйти не можешь. Смотри вокруг смело, учи песни нового дня, а вчерашние всегда с тобой сноровкой и умением. А помогаю по-разному, но никогда ничему не учу, да и про нас не рассказываю. Я сердца их грею, Любовью наполняю, чтобы сила к ним пришла, не свернули они уже с пути своего. Тут нужно очень аккуратно, здесь дров нельзя ломать, здесь учить не уча нужно и помогать невидимо стараться, ибо увидит помощь твою человек и разуверится в себе, попадёт от тебя в зависимость, и если ты откажешься ему опорой быть, то он другого кумира себе найдёт и пойдёт хромать по жизни дальше. А здесь важно его, наоборот, в уверенности в себя укрепить, его внутрь оборотить, чтобы увидел он истинного своего хозяина и учителя – самого себя».

«Зачем же его поддерживать, если он так слаб?».

«Нет, милая, слабый нас с тобой образами не позовёт. Зовут те, кто уже всё сам смог, ему только тропу показать да дать опору струне сердечной, чтобы песня пошла, чтобы не думал, что один он такой, чтобы, уже найдя раз себя, не отрёкся более. Вот получается, что работаю я у тебя регулировщиком движения». Долго мы с ним над этим смеялись. Надо же, «регулировщик». Запас дров он нам, поделал ещё кое-какие трудности и уехал. Дети проводили его радостно, будто понимали, куда и зачем едет. Сергунок попросил вдруг привезти: «Только ты с медведем не бери, возьми с оленёнком». Мама долго не вникала: по делам и по делам, только волновалась – зима наступает, и так и не поняла, когда вернётся. «Вас не поймёшь, баламутов – «надо, надо». А ты тут как с детьми одна управишься, я ведь уже помощница никудышная?». Так, поворчала немного для порядку. Так и уехал наш отец.

Потекла наша жизнь легко и размеренно, как и прежде: каждый вечер мы с милым переговаривались, новостями делились, его спрашивали, дети сами учились потихоньку. Только мама что-то притихла, потом болеть начала. Однажды Сергунок говорит: «Надо папе сказать про бабушку, а то мы одни не справимся». Мы отмахнулись от него с Васяткой: «Вот ещё, папу беспокоить, поправится». Неделя проходит, а мама уже и вставать не хочет, на всё подряд жалуется. Тут мы замечать стали, что как-то темно вокруг стало, не так радостно, да и везде какие-то мелкие накладки стали приключаться. А потом и серьёзная беда случилась – перестала у нас печка топиться, дымит и всё тут. За окном минус 20, а у нас печь холодная. Я тогда ещё у вас спрашивала, а вы все как воды в рот набрали, вот тут я и задумалась, стала все две недели день за днём «откручивать», ответ искать. Как вспомнила слова Серёженьки, то сразу поняла: «Вот она, подсказка!». Позвала его, попросила помощи. Он сел такой серьёзный и радостный и говорит: «Ты только не волнуйся, у нас получится. Нужно старый фонарь взять, на гвоздик повесить, дверцу у фонаря открыть, всё изнутри вынуть и направить все наши сердечные лучики снизу фонаря вверх, к солнышку, к папе. Нам нужно увидеть его лицо, как в телевизоре, над фонарём». Деваться нам было некуда. Сделали мы всё, как сказал Сергей, сели напротив фонаря втроём и стали звать Виталия. Сначала я волновалась очень, мысли всякие в голову стали лезть – мешали сосредоточиться, но я проявила твёрдость, вспомнила уроки Виталия: «Если не веришь, то лучше не берись, только больше раскачаешь, что есть», потом успокоилась, тепло от сердца всю грудь залило, а здесь и лицо моего милого появилось. Я даже и не испугалась. Стали мы с детьми с ним говорить. Пока говорили, и не заметили, как в фонаре образовался белый шарик, с детский кулачок. Только Виталик вдруг говорит: «Так, дорогие мои, сеанс связи заканчивать пора, а то сил много вы потеряете. Сейчас моё изображение пропадёт, а вы скомандуете шарику какую температуру в избе держать надо, дверцу пусть мама аккуратно закроет, и никому не показывайте этот фонарь. Бабушке скажите, это я оставил обогреватель на всякий случай. Целую вас всех».

Его изображение над фонарём пропало, а белый шар оживился так весь, запульсировал, но никуда не улетал. Мы сделали всё, как говорил Виталий, в избе через полчаса стало совсем тепло, только по-другому, не как от печки, а как от солнца. Если гости приходили, мы фонарь полотенцем накрывали и в другую комнату уносили. Только бабушке лучше не стало. Через два дня говорит мне: «Знаешь, дочка, помру я скоро. Хватит мне уже вам, молодым, под ногами путаться. Я так решила, когда Бога просила, чтобы послал он тебе человека хорошего – как пристрою тебя, и уж помру».

 «Что это ты, маманя, сегодня заупокойную завела? Али плохо тебе с нами? Али обижает тебя кто? Ты посмотри, разве мы с тобой так счастливо и покойно жили когда? Ты посмотри, как деткам хорошо! Куда же ты собралась? Мы только жить по-человечески учимся, а ты помирать. Может, передумаешь, а?!».

 Рано было ещё, утро только начиналось. Вдруг дверь из детской отворилась, смотрим – стоят два наших субчика, взявшись за руки. Васятка глаза трёт, говорит: «Меня Сергунок разбудил. Пойдём, говорит, уговаривать бабулю не помирать. Бабулечка, ты правда не помрёшь?». Сам лепечет, а сам слёзы глотает, бабушкины руки целует, к боку прижимается, а ему младший вторит: «Бабушка, тебе сейчас никак нельзя, ведь нам ещё сестрёнку растить надо, она такая шаловливая егоза, а кто её вязать научит! Нет, бабуленька, сейчас тебе никак нельзя, мы тебе помогать будем, слушаться тебя будем, поживи ещё немного лет, столько же, а потом мы тебя отпустим».

 Тут уж, конечно, и мы с мамой разревелись. Только сквозь слёзы у них спрашиваем: «Какая сестрёнка, что вы плетёте спросонья?» Они только засмеялись хитренько да за бабушку попрятались. Только с того дня мама на поправку пошла, а через десять дней и забыла, что хворала. Так потом и говорила всем: «Меня внуки попросили остаться, продлили мне командировку».

 Фонарь нас так и грел, пока наш папа не приехал через два месяца, а печь-то и рабочая оказалась. Виталик мне потом вечером объяснил: «Понимаешь, не нужна поселенцам никакая альтернативная энергетика – это опять игрушки в технократию. Но даже не это опасно, а привязка, зависимость от старого образа. Ведь вот посмотри, что произошло, если бы ты тогда не смогла свой страх и своё неверие отринуть, ведь так не заработал бы фонарь. И печку Сергунок сломал, чтобы вы смогли другие образы в себе оживить».

 «Как это он её сломал?».

 «Он видел, что засыпать на достигнутом ты начинаешь, и бабуля сразу заболела, потому что переезжать стали на старые рельсы, думать, как раньше. Хотел помочь вам, но не знал как, ведь он маленький ещё и наш мир не очень хорошо знает. Ну, я ему подсказал немного, чтобы зашевелились вы, а дальше и он и вы уже сами справились».

 «Вот видишь, опять ребята скажут: «Повезло тебе с сыном. Вон он у тебя какой продвинутый и вас за собой ведёт».

 «Ну, наши «библиотекарские» не скажут так, а другие могут и подумать, но ведь это неверно. Не сын тебя в рай тащит, а ты полётом своего сердца смогла дать возможность родиться такому человеку на этой земле. Не может ребёнок родиться у родителей, которые не достойны его, как не может на груше родиться яблоко».

 «Тогда скажи, почему не нужны поселенцам альтернативные технологии?».

 «Они нужны, но именно альтернативные, а не перепевы старого, это во-первых, и, во-вторых, к ним их приведёт изменение осознанности. А то опять всё крутится вокруг ублажения тела. Или вот, например, ЭМ-технологии. Где осознанность этих поселенцев? Они могут видеть или контролировать микроорганизмы? Ты представляешь, им сказали, что это так-то и так-то, а КТО, но ведь раньше тоже говорили про всякие удобрения. Вот где меняться надо, вот где работа и работа. Вот вы с детьми смогли зажечь этот фонарь, ты ведь знаешь, что это не чудо, но для многих это чудо. И это правильно. Сначала им надо изменить себя, как это делала ты, и не один день, и во всём: от мытья посуды до построения мыслей, а потом у них не будет вопросов об альтернативных технологиях и формах грядок – всё будет истинным, выходить из сердец их».

Александр. Вот за что я люблю твоего мужа, Ева, что он тихо, без понтов, может так всё по-мужски объяснить, что прямо дух захватывает. Вот с какими парнями нужно ходить в разведку.

Евдокия. И ещё рожать детей и сажать сады.

Станислав. Да, и все эти качества у каждого имеются с избытком, только не каждый проявляет их.

Павел. А, может быть, это здорово, что будучи одинаково совершенными изначально, мы соглашаемся быть такими разными и проживать такие потрясающие жизни.

 

Продолжение следует.

 

С эл. страницы http://forum.anastasia.ru/topic_15311.html