Два дня в родовом поселении Милёнки
Хочу описать мои впечатления от двухдневного пребывания в Милёнках (родовое поселение «Милёнки», Калужская область, Дзержинский район).
Всё началось с того, что на Встрече родовых поселений в Ковчеге (где я выступал с рассказом о нашем поселении), я увидел Татьяну и услышал её замечательное выступление, в котором мне больше всего запомнились лошади.
Дело в том, что когда-то, на заре своего увлечения поселениями, я был, как и многие начинающие анастасиевцы, весьма романтически настроен по отношению к этим животным. Однако, когда я приехал жить в родовое поселение Родники Курганской обл., и получил возможность познакомиться поближе с лошадями, которых держал наш сосед Дима Гусев, многие мои городские иллюзии, что называется, были развенчаны, уступив место лёгкому разочарованию. Я узнал на практике, что лошади (и в частности молодые жеребцы) имеют привычку кусать людей, а иногда и приставать с куда более наглыми домогательствами (так, наш Ветерок имел обыкновение панибратски закидывать свои копыта на плечи собеседнику, нимало не смущаясь тем, что человеку подобное могло быть и физически тяжело, и весьма неприятно - после таких "нежностей" некоторые оказывались лежащими на снегу да ещё придавленными многопудовой массой "меньшого брата"). Дима говорил, что лошадь нужно воспитывать, пока она спит поперёк лавки. Применительно к Ветерку, этот момент, очевидно, был упущен, поэтому нам приходилось отгонять его хворостинами. Внешне этот приём помог, однако я подозреваю, что на внутренние убеждения жеребца по поводу человеческого рода хворостины повлияли мало.
Помимо этого, глядючи на Ветерка, я узнал ещё и такую особенность лошадей: они не очень-то любят работать на человека и, если представляется возможность убежать на пару дней или недель куда-нибудь в лес или в деревенское стадо к знакомой кобыле, то они охотно используют этот шанс и могут даже и вовсе не возвращаться, поскольку во вкусе свободы для них есть что-то ничуть не менее притягательное, чем для человека (благо, многие лошади, в отличие от коров, вполне могут выжить в дикой природе даже зимой).
Надо сказать, что я допрашивал на этот предмет и некоторых владельцев лошадей из соседней деревни, и их ответы в целом воспроизводили ту же картину. Так что, в общем, я понял, что не всё так просто, как в фильмах показывают.
И тут, слушая рассказ Татьяны о Милёнках, я вдруг заметил в нём что-то такое, что выходило за рамки моего, ставшего уже привычным, представления о лошадях. Не помню уже точно, что именно, но что-то новое явно было, и после недолгих расспросов я решил поехать в поселение и посмотреть всё своими глазами. Разумеется, помимо лошадей, в выступлении Татьяны были и другие интересные моменты, но решимость поехать и посмотреть возникла у меня именно в связи с этим.
Мы приехали в поселение уже ночью, и поэтому по дороге я видел только то, что можно было разглядеть в свете фар автомобиля, однако даже этого было достаточно, чтобы понять, что это место - нечто совсем иное, чем Ковчег. Фактически мы оказались в лесу. Поселение Милёнки - это, хотя и не очень высокий, но достаточно густой лес, в котором прорублены просеки - дороги и полянки для домиков - так, что от одного дома увидеть соседние можно, только забравшись на крышу (что я и сделал утром следующего дня).
Формально-юридически, разумеется, это такие же сельскохозяйственные земли, как и у нас, но, поскольку они не пахались и не подвергались пожарам уже лет пятнадцать, то частые деревца на них уже вытянулись местами в два человеческих роста, создавая уже совершенно другие ощущения.
Из-за того, что вокруг лес - место кажется очень тихим и глухим, затерянным где-то вне времени и привычной географии. Повсюду очень тихо - не слышно этого привычного нам шума автострад, лая деревенских собак и рычания бензопил... - но зато явственно ощущается куда большее присутствие Жизни: даже зимой здесь довольно много птиц, повсюду на снегу следы животных (здесь есть зайцы, белки, лисы, кабаны и пр.; говорят, что в окрестностях живут даже волки).
Я с необыкновенным удовольствием бродил по окрестностям, потому что этот край живо воскрешал в моей памяти образ места моей мечты: мне всегда хотелось жить именно вот в таком, "глухом" месте, где не очень много вещей, напоминающих о нашей цивилизации и о том, как "живут все"; где малое количество удобств, покупаемых за деньги, вынуждает людей больше рассчитывать на свои силы и быть ближе друг к другу; где так тихо, что можно на самом деле вдруг услышать себя самого или увидеть то, чего никогда не замечал оттого, что был занят и о чём-то ДУМАЛ... Где 8 километров до ближайшей трассы, по которой к тому же автобусы ходят не каждый день, будут всё время напоминать о том, что "что ищешь, странник? - всё в себе несёшь..." и наводить на мысли о том, что сюда глупо ЕЗДИТЬ - здесь нужно остаться и ЖИТЬ...
Удалённость от города (скорее транспортная, чем географическая - так-то от Калуги что-то около 40-50 км, но если ехать на общественном транспорте, то это возможно не каждый день, и последние 8 км в любом случае придётся добираться пешком или на попутках) и присутствие леса рождают довольно интересные вещи, непривычные для жителей многих поселений "пригородного" и "дачного" типа, а также для освоителей "чистых полей". Ковчеговцы, к примеру, привыкшие к незаменимости трактора в своих условиях, весьма удивлялись, когда Татьяна сказала им, что в Милёнках чистят дороги всего 3-4 раза за всю зиму. Однако, если понимать, что в лесу гораздо меньше ветров, то сказанное уже не выглядит так удивительно. Ведь просто выпавший и не уплотнённый ветрами снег легко утаптывается автомобилями.
Лес даёт жителям Милёнок возможность легко делать аллеи, живые изгороди и просто изгороди из столбов и жердей. Подобного рода изгородью на участке Татьяны, к примеру, огорожено соток двадцать загона для лошадей. В добавок к этому, появляется возможность самим заготавливать дрова из валежника и сухостоя, которого немало в лесу, а это занятие, которое я считаю очень полезным на пути превращения горожанина в настоящего поселенца.
В то же время, эти же самые особенности места порождают и ряд моментов, которые людям, привыкшим к постоянному присутствию рядом себе подобных, могут казаться непривычными и даже настораживающими. От Татьяны я услышал довольно интересную фразу: она заметила, что лес на участках, не позволяющий видеть соседей со своего крыльца (как это пока возможно в Ковчеге и многих других «полевых» поселениях), выстраивает иные отношения между людьми: они меньше ощущают себя единым целым, и каждая семья, изолированная в своём собственном лесном пространстве, естественным образом склоняется к мыслям в том русле, как будто она - единственная существующая на земле. И это может мешать развитию поселения как единого коллектива.
Я довольно долго думал над этим вопросом, вспоминая разные примеры из своей жизни на эту тему, и в целом думаю, что в этом есть и правда, и неправда. Правда в том, что Лес очень сильно и радикальным образом способен поменять всё наше мировоззрение. Я знаю, что люди, с малолетства росшие в лесу без тесных контактов с "цивилизованными людьми" (как Анастасия, Виктор Шаубергер, Билл Моллисон, финн Хейки, приезжавший на Встречу поселений) часто отличаются совершенно нетривиальными представлениями о жизни и обладают силами и способностями, которые обычным людям кажутся сверхъестественными. К примеру, про австрийского лесничего-изобретателя Виктора Шаубергера говорят, что уникальные устройства, которые он изобретал (для сплава леса и пр.), работали у него, но, изготовленные по его чертежам другими людьми, работать отказывались.
Закономерно поэтому, что и многие привычные формы общения между людьми, рождённые нашим социумом, в Лесу начинают восприниматься как бессмысленные, лишние, неестественные, ненужные. Встречи, посиделки, разговоры, общие собрания, проходящие в Лесу, будут, наверняка совсем иными, чем в «чистом поле». Поэтому кому-то и может показаться, что "лес нас разъединяет".
Однако, если мы позволим себе поближе вникнуть в этот процесс, то мы увидим, что на смену тому, к чему мы привыкли, Лес рождает для нас некую совершенно новую форму общения и единения, которая в конечном счёте позволяет людям оставаться более свободными, но при этом одновременно - быть более едиными друг с другом, чем в наших деревнях и поселениях. Образно говоря, люди в лесу естественным образом воспитываются так, что они могут прожить год, не собираясь на общие собрания и даже не сходив к соседу "попить чай", - но при этом они без лишних слов бросаются помочь вытащить из грязи машину даже незнакомого человека и оставляют свой дом открытым для любого прохожего (таковы легенды о сибирских таёжниках и американских пионерах) - потому, что их вера в прирождённую порядочность любого человека становится очень сильна: иное в Лесу просто невозможно.
Конечно, Милёнки не находятся на самом деле в такой глуши, чтобы там действовали те же законы, что и в Сибирской тайге - нет. Но просто по сравнению со многими другими поселениями, это место, по моему ощущению, предрасполагает к более первозданной жизни.
Кстати сказать, я уверен, что когда живые изгороди и прочие саженцы на наших участках тоже подрастут до такой степени, что мы окажемся в лесу, общественные отношения в наших поселениях также претерпят ряд существенных перемен.
Одним из заметных следствий некоторой географической удалённости и "глухости", имеющей место в Милёнках, является то, что нынешние жители поселения (по сути все - вчерашние горожане) на сегодня довольно серьёзно озабочены проблемой заработка. После Ковчега, где многие производственные и финансовые вопросы уже так или иначе разрешены, и где разговоры о заработке как-то в обиходе не приняты (об этом на самом деле говорят очень мало), присутствие этой темы в жизни Милёнкинских помещиков становится весьма ощутимым. Если здесь делают тряпичных кукол - то можно догадываться, что кто-то уже из научного интереса рассчитывал рентабельность их производства. Если здесь изготавливают чайные травяные сборы - можно выяснить, что и это пойдёт на ярмарку. Если здесь держат лошадей - значит у кого-то в голове уже сидит идея о конно-туристическом клубе.
Быть может, кого-то подслушанные в Милёнках разговоры (а по вечерам и в своём кругу поселенцы говорят совсем о другом, чем с приезжающими любопытствующими горожанами) могли бы отпугнуть и от поселения, и от желания жить в родовом поместье в принципе ("до тех пор, пока не решены все финансовые вопросы"). Однако всем разумным людям понятно, что тем, кто идёт первыми, всегда приходится сложнее, и некоторые вопросы никогда не будут решены, если мы будем откладывать свои действия до той поры, пока "всё станет ясно" и "появится стабильность".
Поэтому лично мне, как человеку, которому уже приходилось видеть самые разные "изнаночные" стороны поселенческой жизни, слушать и наблюдать за коммерческими усилиями поселенцев было глубоко интересно. Я хорошо видел, что эти люди не просто говорят о проблеме - они действуют, они что-то изобретают, они пробуют, анализируют ошибки и пытаются снова... - и это вызывает искреннее восхищение. Какие-нибудь 25 тысяч рублей для горожанина не являются большими деньгами. Но когда мне говорят, что их заработала за один сезон соседка Маша, продавая травы и разные сшитые и вылепленные сувениры, то я понимаю, что для поселенца, всего лишь второй или третий год живущего на своей земле, это реальный успех.
В то же время, каждый раз, слушая "коммерческие" разговоры в родовых поселениях, я чувствую что-то, что кажется мне не совсем естественным и гармоничным. Где-то в душе я ощущаю, что все эти люди на самом деле совсем не так интересуются деньгами, как это кажется по разговорам, я ощущаю, что в большинстве своём они совсем не увлекаются этим, они думают и говорят об этом по какой-то навязанной необходимости. И они с радостью перестали бы искать "способы заработка" и занялись бы просто любимым творчеством, если бы представление об этой необходимости исчезло из их сознания. Я ощущаю, что это представление как-то сковывает внутреннюю свободу людей и мешает им раскрыться в полном своём совершенстве и красоте. Мне сложно судить, как это можно изменить быстро, но я предполагаю, что, если мы не будем стремиться во что бы то ни стало сохранить свою информационную связь с городской культурой, то постоянное нахождение среди природы и постоянное созерцание богатства предоставляемых ею возможностей в конце концов отучит нас от идеи о том, что мы действительно в чём-то нуждаемся.
На сегодняшний день я знаю совсем немного поселений, которые живут на земле больше 6 лет и уже прошли первоначальный этап хозяйственного обустройства (Ковчег, Гришино, Невоэковиль). Но глядя на их опыт, можно сделать предположение, что проблема заработка в целом является временным этапом, характерным для поселенцев, живущих на своей земле 3-5-й год. В последующие же годы она постепенно становится не такой актуальной, потому что внимание людей переключается на проблемы, кажущиеся более интересными и животрепещущими (коллектив и общие дела, воспитание и образование детей, природоохранная деятельность, духовные вопросы и пр.).
Настя, 19-летняя дочка Татьяны, изложила мне по этому вопросу довольно много любопытных мыслей. По сути именно эта девушка оказалась основной движущей силой Милёнкинского сельского хозяйства, и именно она под свою ответственность инициировала заведение в поместье лошадей (сначала их было 5, но постепенно их поголовье сократилось до двух, а буквально за день до моего приезда была продана ещё одна кобыла, так что остался один молодой жеребец) и коз (сегодня их трое). Настя водила меня по поместью, показывала мне загон и "манеж" для лошадей, козлятник, и конюшню. И то, и другое сделано на скорую руку и, конечно, вызывает разные мысли по поводу усовершенствования системы, однако в целом тот факт, что, при всей своей простоте, все эти вещи функционируют, меня очень порадовал (можете ли вы себе представить, что, оказывается, можно держать скотину, не имея собственного колодца с водой?).
Настя является убеждённой приверженницей натурального хозяйства, и её изыскания по поводу того, как сделать хозяйство самодостаточным и "не зависящим от города", вызывали во мне восхищение и интерес.
Жеребец вятской породы (Настя говорила, что башкирская порода имеет сходные характеристики) по имени Бриз, содержащийся практически в естественных условиях (крытый навес с дощатыми стенами со свободным выходом в огороженный загон площадью около 20 соток), произвёл на меня весьма и весьма приятное впечатление. Во-первых, он был вполне культурен и не только не приставал с кусательными домогательствами, но даже позволил поездить на себе верхом (при том, что он ещё молодой, и Настя его пока ещё почти не объезжала и ни разу не запрягала). Этот момент (культурность лошади) меня просто поразил. Во-вторых, как говорит Настя, вятские лошади очень неприхотливы: они могут жить зимой практически на улице, чуть ли не до Нового Года могут пастись (хотя, конечно, их всё равно нужно подкармливать, особенно если работать на них) и не особо требовательны к пище (т.е. их можно кормить просто сеном, без зерновых комбикормов). Надо ещё заметить, что эта порода имеет не очень высокий рост, и в некоторых отношениях это тоже удобно.
В общем, лошадью я остался очень доволен, хотя и вполне хорошо понимаю причины, по которым Настя решила пока оставить только одного и продала остальных: содержать пятерых лошадей, пусть даже самых неприхотливых, не всегда под силу даже семье, где есть взрослые мужчины. Поэтому она решила, что развернёт своё лошадиное хозяйство в полную силу, когда рядом с ней появится, как она говорит, "настоящий единомышленник" (ну, то есть парень, для которого лошади являются столь же необходимым элементом духовной жизни).
Помимо лошадей и коз, семья Ивановых держит также пчёл (мёдом которых меня угощали) и... калифорнийских червей. Это отдельная история, на которой я, пожалуй, не буду пока подробно останавливаться, однако отмечу, что я был свидетелем весенней операции по извлечению готового гумуса для высадки рассады и расселению червей в новые ёмкости для следующего цикла. И, имея возможность потрогать готовый свежий чернозём и понаблюдать червячную жизнь, я проникся куда большей заинтересованностью к этому процессу, чем после того, как просто слушал рассказы о червях. Рассказы о червях - я не знаю почему - как-то не очень вдохновительны (может, оттого, что не слишком красиво само слово "черви"?), однако, когда воочию видишь всю масштабность этого процесса в организованных формах, проникаешься глубоким уважением ко Вселенскому Разуму и к самим червям.
Вообще, я расспрашивал Татьяну, в чём разница между калифорнийскими червями и нашими домашними, дождевыми. И получил ответ, что калифорнийские быстрее размножаются, больше едят (применительно к червям, это плюс), но зато требуют более высокой температуры для жизни. Спустя несколько дней я услышал от Артура из Ковчега альтернативное мнение, согласно которому, калифорнийские черви, помещённые в российские условия (в том числе в не очень высокие температуры) приобретают свойства обычных российских навозных червей, в том числе по скорости размножения. Думаю, что какую-то истину здесь можно будет установить только экспериментально, к чему я сейчас и склоняюсь.
Всего на момент моего приезда в Милёнках были обитаемы 5 поместий (6 семей), причём, что меня здорово порадовало, почти во всех них проживают действительно полноценные семьи - муж, жена, дети. Детей я видел довольно много, человек шесть-восемь, в том числе двое - рождённые уже здесь, в поселении. Кстати сказать, одним из общественных проектов, уже реализованных в поселении, является красивая детская игровая площадка с качелями, лесенками и даже небольшим "игрушечным" домиком, в котором летом дети вполне могут селиться и играть в помещиков.
Я обошёл с визитами практически все дома, и, в общем-то, повсюду было на что посмотреть. Единственное, что мне не очень повезло с мужской частью населения: на тот момент все мужчины поселения, кроме одного, были в отъезде по своим хозяйственным и прочим делам.
Поскольку мне не хотелось сильно отвлекать хозяев, знакомство, в общем-то, получились достаточно беглое, и местами я старался больше слушать местные разговоры, чем говорить сам, однако в целом мне удалось увидеть в каждом доме и в каждом хозяине что-то интересное для себя.
В гостях у ближайшей соседки Татьяны Маши я (придя вместе с целой группой других гостей из Калуги, и поэтому стараясь сам вести себя не очень шумно) слушал интересные разговоры о травяных сборах и их позитивных возможностях влияния на семейный бюджет, о плетении из бисера, рисовании, воспитании детей и ещё разных вещах. При этом я с любопытством рассматривал их небольшой домик (и нарисованные хозяйкой картинки на стенах) и думал о способах размещения больших семей на малых площадях.
В доме Миши и Наташи Яськовых я любовался красотой и основательностью конструктивных строительных решений (когда мы пришли, Миша как раз был в разгаре процесса изготовления лестницы на второй этаж из деревянного кругляка). И вообще, у меня возникло ощущение, что эта семья наиболее аккуратно, рационально и, скажем так, декоративно подходит к сооружениям и посадкам на своём участке.
С Наташей Шадриной мы довольно живо пообсуждали некоторые темы поселенческой жизни и посравнивали жизнь в их Милёнках и наших Родниках. Вдобавок к этому, я с большим профессиональным интересом осмотрел замечательную банную печку, сложенную мужем Наташи Олегом из необычного для меня закруглённого латвийского кирпича по 27 рублей за штуку и весьма сожалел, что не довелось увидеться лично с мастером и поспрашивать его о разных нюансах местных печных технологий.
В поместье у "семьи сыроедов" Ани и Гали (мужчины были на этот момент в отъезде) я очень плодотворно провёл время, обучаясь плести на дощечках пояса (откровенно говоря, результат моей работы по внешним признакам скорее ближе к категории шнурков для обуви, однако главное было освоить сам принцип, и в этом, кажется успех был достигнут), а также слушая их замечательный двухголосый дуэт и пытаясь разобраться в том, какой из представленных в распечатках вариант расстановки аккордов некоторых песен Олеся из Любоистока является наиболее близким к истине.
Довелось мне и сходить за водой в овеянный легендами (о нелёгком пути его сооружения) Милёнкинский колодец у общего дома и постукать ведром обо все его извилистые 17 метров глубины. А также просто погулять по лесу, посидеть на крыше самого высокого дома в поселении и поучаствовать в вытаскивании забуксовавшей в снегу машины калужских гостей-музыкантов (пишущих и исполняющих весьма любопытную разновидность анастасиевских песен в роковом стиле).
Вообще, когда глядишь на многие вещи в Милёнках, очень явно ощущается, что поселение ещё очень молодо и только-только начинает разворачиваться. К примеру, набор конструктивных решений, используемых в строительстве, пока не очень богат, и большинство поселенцев (как это частенько бывает поначалу) предпочитают кажущийся самым простым вариант - деревянные рубленые дома. Однако те, кто построились самыми первыми, уже начинают потихоньку говорить о том, как всё-таки многого они ещё не знали, когда строили свой дом, и как много они бы теперь сделали по-другому. Это тот момент, на который мне кажется не лишним ещё раз обратить внимание начинающих помещиков: каким бы хорошим ни был ваш первый дом - можно быть почти уверенным, что после нескольких лет жизни в нём ваши представления о доме вашей мечты изменятся радикально. И поэтому к предложению Анастасии начинать с простенького и небольшого домика, я считаю, очень даже стоит прислушаться: насколько я знаю, первый дом, построенный вчерашним горожанином, очень часто перестает удовлетворять даже задолго до того, как вырастают дети. Помимо господствующих по количеству срубов, в поселении построен один дом из лёгкого самана и один каркасный дом с утеплением из минваты.
Быт в Милёнках, как и следовало бы ожидать, отличается большей первозданностью, чем в Ковчеге, и в целом весьма похож на наш, Родниковский. Здесь тоже в домах ещё не делают канализацию, а электричество для освещения и зарядки телефонов и ноутбуков получают от солнечных батарей, которые я впервые увидел закреплёнными на фронтоне дома (у нас пока вопрос об оптимальном месте для их размещения остаётся открытым).
Милёнки очень молоды: как мне рассказала Татьяна, освоение поля началось весной 2006 года. Однако, что меня несказанно радует, за менее чем три года своего существования, этот коллектив достиг куда больших результатов, чем многие поселения, основанные в 2001-2002 г.г., за вдвое и втрое большие сроки. Люди реально живут в поместьях. Люди активно ищут пути обеспечения себя и занимаются разнообразным творчеством. Люди рожают детей в своих поместьях. Люди собираются на собрания и коллективно решают общие вопросы.
Всё это наводит на оптимистические мысли о том, что весь тот обширный и очень часто не совсем удачный опыт организации первых родовых поселений в 2001-2005 г.г. всё-таки для кого-то оказался полезным и чему-то научил. Так или иначе, помимо Милёнок, я знаю ещё 1-2 новых поселения, сформировавшихся в последние годы, где люди куда более внимательно, вдумчиво, конкретно подходят к определению самих по себе целей поселения, к предоставлению земли, к формированию коллектива, к созданию структуры управления и решения общих вопросов.
Достоверно известно, что создатели Милёнок довольно внимательно следили за развитием ситуации в Ковчеге, общались с поселенцами и старались вынести оттуда для себя наиболее удачные решения.
И мне кажется, что во многом им это удалось. Поселение действительно начало жить. Хотя, конечно, нужно понимать, что двух одинаковых путей не бывает, и Милёнки в любом случае будут иметь свою, неповторимую историю.
Ольховой Дмитрий.
7-9 марта 2009, родовое поселение Родники.
0
0
