Добавить статью Великий дар Создателя

Детская любовь

Анастасия начала свой рассказ о ведрусских обрядах, связанных с энергией Любви, с какой-то детской радостью и вдохновением:

- Деяния ведруссов - непрерывное ученье. Ве ликая, весёлая школа бытия осмысленного.

Все праздники ведрусские состязанием ума и лов кости можно назвать. Можно о них сказать, как об уроках мудрых молодым, напоминанье взрослым. Но и работа у ведруссов в дни страдные весело происходила. Работа смыслом наполнялась большим, чем ма териальные творенья.

Смотри, Владимир, вот сенокосная пора. Прекра сен ясный день. Селенье всё, от мала до велика, на рассвете стремится на луга. Смотри: на двух повоз ках едет вся семья. Лишь старики одни остались дома, чтоб не скучала живность на усадьбе.

А парубки - хлопцы молодые - едут верхом, лишь хомуты на лошадях да вожжи в их руках длиннющие. На этих лошадях вожжами длинными они будут коп ны сена подтаскивать к стогам.

Степенные мужики вверх лезвиями косы держат на возах, а рядом жёны их и дети повзрослее с граб лями: будут ворошить траву, которую мужчины скосят.

Ещё в повозках дети совсем маленькие тоже едут. Для чего? Да просто так, да ради интереса, чтоб пообщать ся, порезвиться, поиграть, за взрослыми понаблюдать.

Одеты люди не в лохмотья. Рубашки белые, смотри, в косы у женщин вплетены цветы, и платья с вышивкой . Зачем одеты так, будто на праздник люди едут? Ответ, Владимир, в том, что нет необходимости особой сено им косить. У каждого в поместье есть свои стога. Конечно, про запас неплохо общих несколько стогов иметь.

Но главное, негласное в действии всеобщем - себя в работе показать. К другим украдкой присмот реться, а парубкам, девицам молодым - друг с дру гом познакомиться за делом. Вот потому на сенокос приходит с радостью молодёжь и из соседних посе лений.

Началось - смотри.

Идут степенно в ряду мужчины-косари. И ни один не должен отставать. Их жёны ворошат вчерашнюю траву для сушки и поют. Сухую - в копны собирает молодёжь. Постарше молодые стог сметают.

Вот видишь: стоят на стоге парубки вдвоём, одному восемнадцать лет, двадцать - второму, укладывают сено на стогу, что подают им шесть девиц.

Рубашки сняли парубки. По бронзовым телам стру ится пот. Но успевать стараются, не поддаваться хохотушкам снизу.

На стоге если двое, внизу должно четыре быть девицы, а их вот шесть, смешливых и шутливых, снизу пытаются сеном забрасывать парней.

Воды попить отец парней к стогу подходит, он бы стро ситуацию всю оценил. Пытаются сыновья его вдвоём за шестерыми поспевать. Не спасовать бы им. Внизу проворные, смешливые девицы, невестами, возможно, будут две для сыновей. Воды попил, сынам наверх кричит отец:

•  Эй там, сынки, что-то косить мне надоело, мо жет, залезу к вам да помогу? Раз шестеро внизу стоят, а не четверо.

•  К чему, отец, - ответил старший, работу не прервав, - мы с братом здесь вдвоём, а разогреться даже не успели.

•  А я совсем как будто сплю, - добавил млад ший, пот со лба украдкою смахнув.

Внизу заметили его движенье хохотушки, и крикнула одна под общий смех:

•  Смотри, не вымокни уснувши.

Отец довольный усмехнулся, в строй косарский, вновь выстраивавшийся, встал.

К стогу от луга дальнего шла вереница из четырёх коней, а под уздцы вели коней хлопцы молодые.

Последним самый младший вёл лошадь Радомир. Лет восемь в канун лета исполнилось ему, девятый шёл. Но развит был не по годам мальчик Радомир.

Не только ростом он над сверстниками возвышался, но и науки схватывал быстрей других, удалым в играх был. И здесь, на сенокосе, тем гордился, что получил работу, которую постарше дети делали. Ему от стар ших никак нельзя было отстать.

Он сам копну старался быстро обвязывать вожжами, и лошадь слушалась его. Хоть и последним шёл в ше ренге Радомир, он всё же шёл не отставая.

Чуть-чуть поодаль, у леска, резвилась детвора по младше. Завидев вереницу лошадей и копны, все бро сились к ним, чтобы на копнах прокатиться.

Стремглав бежала детвора, и только девочка одна, четыре года ей исполнилось едва, отставала. Все уже к копнам подбежали дети. Она, чтоб путь свой со кратить, в отчаянье через болотце напрямик решила побежать. Болотце почти высохло, но кочки ещё большими на нём бьши. С кочки на кочку прыгала дев чушка, совсем почти бьши рядом лошади, тащившие копны. Но вдруг, пытаясь прыгнуть на очередную кочку, с кочки девчушка сорвалась, а падая, о палку расцара пала коленку да в мутной луже платье запачкала, лицо.

Вскочила. Тут же плюхнулась обратно и громко заре вела от обиды.

Последняя копна, проехав рядом, удалялась.

Услышал детский плач степенный Радомир. Остановил коня, пошёл на плач к болотцу. Увидел: девоч ка испачкалась, в луже сидит, кулачком слёзы расти рает по грязному личику и ревёт что есть мочи.

Взял Радомир под мышки девочку, поднял из лужи, поставил на сухое место и спросил:

•  Чего ревёшь, малявка, горько так?

Она навзрыд, сквозь плач, стала пояснять:

•  Бежала я, бежала, не успевала, а потом упала.

•  Уехали все копны, я отстала. На копнах сейчас едут дети все, а я в луже сижу.

•  Не все уехали, - ответил Радомир, - остался я, и вот моя копна. Если реветь перестанешь, я на ней тебя прокачу. Да только грязная какая-то ты вся. Даперестань, в конце концов, реветь, оглушишь.

За подол платья девочки взялся Радомир, сухое место платья к носику поднёс, строго сказал:

•  А ну, давай, сморкайся.

•  От неожиданности девочка ойкнула, ручками быс тро прикрыла наготу свою, потом сморкнулась раз- другой и плакать перестала. Радомир отпустил подол её платья, критически осмотрел стоящую перед ним грязную, растрёпанную маленькую девочку и сказал:

•  Вообще-то платье ты снимай своё совсем.

•  Не буду, - она твёрдо заявила.

•  Снимай, я отвернусь. Я платье твоё грязное в озере пополощу, ты тут в траве пока сиди. Рубашку на мою, возьми. Она тебе до пяток достанет, длиннее платья рубашка моя тебе будет.

Радомир полоскал в озере платье маленькой девоч ки, а она, закутавшись его рубашкой, выглядывала из травы.

И вдруг сидящую в траве девочку будто стрелой пронзила страшная мысль. Она вспомнила однажды подслушанные слова дедушки, который бабушке ска зал:

Непомерно непотребное деяние в соседнем селении произошло, поднял подол платья у девицы до венчания один негодник.

•  Поднял подол и, значит, жизнь сломал деви цы, - вздохнула бабушка.

Девочка маленькая решила, что и у неё должно что-то сломаться, раз незнакомый ей парень поднял подол её платья. Она осмотрела свои ручки, ножки, и, хотя все они были в полном порядке, не сломаны, страх не исчез.

Если дедушка и бабушка считают, что при поднятии подола платья что-то ломается, значит, и у неё должно сломаться.

Девочка вскочила с травы и крикнула полоскавшему в озере её платьице Радомиру:

•  Ты - непотребный негодник.

Радомир выпрямился, повернулся в сторону стоящей в траве девочки в его рубашке и переспросил:

•  Чего ты кричишь опять? Не понял, чего хочешь?

•  Я тебе кричу, ты - непотребный негодник. Ты посмел поднять подол платья у девицы до венчания.

•  Ты всё у неё переломал.

•  Радомир некоторое время смотрел на чумазую де вочку, потом захохотал, отсмеявшись, сказал:

•  Слышала звон, да не знаешь, откуда он. Да, по дымать подол платья до венчания у девицы негоже.

•  Но я-то не поднимал подола платья у девицы.

•  Поднимал, поднимал, я помню, ты поднимал под ол моего платья.

•  Твоего поднимал, - согласился Радомир, - ноты ведь не девица.

•  Почему я не девица? - удивлённо спросила де вочка.

•  Потому что у всех девиц на груди выпуклости имеются, а у тебя их нет. У тебя вместо груди девичьей едва заметны два прыщика. Ты, значит, не девица.

•  А кто же я? - растерянно спросила девочка.

•  Малявка ты ещё пока. И сиди там, в траве, молча, некогда мне с тобой разговаривать.

Он вошёл снова в воду, пополаскал платье, выжал его, аккуратно растелил на траве и позвал девочку.

•  Подойди к воде, малявка, тебе умыться надо.

Её покорно подошедшую, притихшую умыл. Сказал:

•  Теперь к копне пойдём, прокатишься.

•  Платье мне отдай сначала, - тихонько попросила девочка.

•  Так оно ж мокрое. Ты в рубашке моей пока оста вайся. Я твоё платье с собой возьму, пока мы к стогу добираться будем, оно подсохнет, там и переоденешься.

•  Нет, отдавай мне моё платье, - настаивала девочка. - Я его, хоть и мокрое, надену. На мне пусть сохнет.

•  На, наряжайся, - платье протянул ей Радомир и к лошади пошёл.

Платье надела быстро девочка. Стремглав догнала Радомира у копны.

•  А вот и я, - запыхавшись, она сказала. - Возьми свою рубашку.

•  Конечно. Ты - моя напасть. Уже все парни воз вращаются, а я с тобой вожусь. Давай залазь наверх.

Он девочке помог забраться на копну сена. Взял за уздечку лошадь, и тронулись они по направлению к стогу сена.

Маленькая девочка в мокром платье сидела на по ехавшей плавно копне и ликовала. Она одна, не так, как все, по двое-трое. Одна она сидела на копне. И сча стье было на лице, как будто бы богинею вдруг стала.

Ох, видели б подружки, как она, не в караване, а одна. Её одну везёт... Взглянула, как ведёт поводом лошадь Радомир, и больше глаз от его спины не отводила. Сердечко детское сильней забилось. По всему телу - теплота. Конечно, понимать девчушка не могла: она влюбилась.

Ах, эта детская любовь! Чистейшая она - подарок Бога. Только зачем приходит рано иногда, тревожит детские сердца? Зачем? Какой в ней, ранней, смысл? Оказывается, великий в ранней любви смысл, вед-руссы его знали.

Подъехав к стогу, Радомир к копне вернулся.

- Давай слезай, не бойся, подхвачу.

Он подхватил прыгнувшую на него девчушку, опу стил на землю, спросил:

- Ты чья?

- Я из соседнего селенья, я - Любомила. С сестрой в гостях мы, брату помогаем, - ответила она.

- Вот и иди к сестре, - ответил, удаляясь, Радомир. Он даже не повернулся к девочке ни разу.

Она стояла, всё смотрела, как отвязал он вожжи от копны, залез на бочку, на коня вскочил, галопом поскакал за новою копною.

Любовь как полноправный член семьи

Домой с сестрой вернулась маленькая Любомилка. Как раз семья вечерять собиралась. Но Любомилке сесть за стол не захотелось, она, прижавшись к ба бушке, просила:

- Пойдем со мною в сад, бабулечка. Тебе одной хочу о чуде рассказать.

Отец, услышав просьбу, возразил:

- Негоже, доченька, когда семья за стол садится, удаляться. Да ещё бабушку с собой...

На лицо дочери отец взглянул и улыбнулся. Вед- руссы знали благодать детской любви. Умели облас кать любовь, в семью принять как дар небесный, не насмехаться над любовью, уважать.

Энергии великой благодать ценили, вот потому энергии Любви к ним с радостью великой приходили.

- Так вы там с бабушкой в саду и поедите ягод, - сказал отец как будто равнодушно.

В саду, в дальнем его углу, бабулечку свою и уса дила на скамейку Любомилка и сразу начала взволно ванно рассказ:

- Бабулечка, я там, на сенокосе, с подружками играла. Они как побегут кататься на копнах. А мне не о чень-то кататься и хотелось. Иду себе так просто.

- Вдруг один, такой красивый, самый добрый, пареньмолодой лошадь остановил свою, ко мне подходит.

- Да, бабулечка, так близко, как с тобою я сейчас стою.

- Такой красивый и добрый весь такой. Стоит передо мною, говорит: «Я очень, девочка, тебя прошу...». Нет, не так он говорил, а по-другому. Он говорил: «Я тебя, девочка, не просто прошу, а даже умоляю на моей копне немножечко проехать». Я прокатилась. Вот. Ты поняла, бабулечка? Случилось что-то с ним?

- С тобой случилось, внученька. А как его зовут?

- Не знаю. Ничего он не сказал.

- Ты мне сначала, Любомилочка, всё расскажи и постарайся не забыть, как было всё по правде.

- По правде, - опустила Любомилка вниз глаза, - по правде? Я в лужу упала, он платье моё постирал, потом на копне прокатил, а как зовут не сказал. Малявкой меня называл и, когда уходил, ни одного разочка даже не взглянул в мою сторону, - рассказала бабушке Лю бомилка и заплакала. Сквозь плач продолжала:

- Всё стояла я, смотрела, как он уезжал. Только он ни разочка не взглянул на меня, как зовут не сказал.

Бабушка прижала к себе внучку. Русую головку гладила, будто бы лаская в ней энергию Любви. И шеп тала тихо как молитву: «О великая энергия от Бога. Благодатью своей внучке помоги. Не сожги её сер дечко неокрепшее. На деянье сотворенья вдохнови».

Вслух сказала Любомилке:

- Хочешь, внученька, чтобы тот хороший очень парень всегда лишь на тебя одну смотрел?

- Да, хочу, бабулечка. Хочу!

- Так не попадайся ему больше на глаза три года.

- Почему?

- Видел он тебя в грязи испачканной. Плачущей, беспомощной малявкой. Таким образ твой остался в нём. За три года станешь ты взрослее, краше и ум нее, если постараешься сама.

- Я стараться очень-очень буду. Только подскажи мне, бабулечка, как стараться?

- Все тебе секреты, внученька, я расскажу. Если в строгости их будешь исполнять, краше всех цветочков на земле ты станешь, любоваться тобой будут люди.

- Не тебя, а ты сама любимых сможешь выбирать.

- Говори, бабулечка, я всё исполню, говори быст рее, - торопила бабушку малышка Любомилка, за подол платья бабушку трепала в нетерпенье.

И медленно, торжественно произнося слова, пове дала внучке бабушка:

- По утрам вставать пораньше надо. Ты валяешь ся в капризах по утрам. Встав, бежать к ручью, там омываться чистой родниковою водой. Возвратясь до мой, немного кашки съесть. Ты же сладких ягод требуешь всегда.

- Бабушка, зачем же дома мне стараться, если не Увидит он меня? Как в ручье я по утрам купаюсь и как кашу ем? - удивилась Любомилка.

- Этого, вестимо, не увидит. Но старанья на тебе красою отразятся внешней. И энергия появится внутри.

Любомилка старалась следовать бабушкиным со ветам. Не всегда у неё это получалось, особенно в первый год. Но тогда бабушка с утра к ней на постель садилась, говорила: «Коль не встанешь с солнышком, не побежишь к ручью, в этот день не станешь краше».

И вставала Любомилка. На второй год к режиму попривыкла, исполняла с лёгкостью процедуры омо венья утром, с весельем кашу ела.

До срока бабушкиного - трёх годков - всего лишь месяц оставался. К капищу из разных селений съез жались люда на ярмарку. Повозки с людьми ехали мимо поместья, в котором Любомилка проживала. Вместе со своей старшей сестрой Екатериной на про езжающих смотрела Любомилка. И вдруг одна повозка, свернув с дороги, подъехала к воротам, у которых две девочки стояли. И в ней, в подъехавшей повозке... Его узнала Любомилка сразу. Среди других людей сидел и управлял лошадью её любимый повзрослев ший Радомир.

Сердечко девочки затрепетало, когда подъехала повозка к их воротам и остановилась.

Мужчина старший из всех сидящих, наверное, отец, сказал:

- Вам здравия, девицы. Отцу вашему, и матери, и старшим всем передайте мой поклон. А нам бы квас ку вашего попить хотелось. Забыли свой в дорогу взять.

Любомилка стремглав вбежала в дом и крикнула:

- Всем вам поклон. Да где кувшин? Где ж он, кув шин наш с квасом? Ах да, в чулане, охлаждённый он. - И бросилась к чулану, и опрокинула у двери стоящее ведро. И повернувшись, дедушке и бабушке скороговоркою сказала: - Всем тихо, вытру воду, как вернусь.

Схватив кувшин, она к воротам подбежала, остановилась, отдышалась, волненье сдерживая, степен но из калитки вышла, подала старшему мужчине кувшин с квасом.

Пока отец семейства пил квас, она, не отрываясь, на Радомира всё смотрела. Но он разглядывал Екате рину.

Когда ему был передан кувшин, он допил остав шийся в нём квас, с повозки спрыгнул и протянул кув шин Екатерине, сказав:

- Спасибо. Добрыми руками закваска сделана была.

Телега удалялась. Любомилка вслед смотрела, по том к скамейке, что в дальнем углу сада, побежала, не села, а упала на скамейку, горько зарыдала.

- Чего опять ты так печальна, Любомилка? - К ней бабушка пришла и рядом села.

Сквозь плач рассказывала бабушке о происшедшем Любомилка:

- Они подъехали и квасу попросили, там юноша тот был, который прокатил меня, тремя годами раньше, на копне. Он ещё краше стал. Я побежала, квасу при несла в кувшине. Квас пили все - хвалили. Он тоже пил, потом кувшин отдал Екатерине. Не мне, бабу лечка, а ей, разлучнице моей, Екатерине. И ей, не мне, сказал «спасибо». Она, дылда здоровая, пока я за квасом бегала, о чём-то говорила и на него смотрела. Он тоже на неё смотрел и улыбнулся даже. Сестра род ная - разлучница моя. Дылда она.

- К чему ж ты на сестру в обиде? Вины в ней нет.

- В тебе вина.

- Но в чём, бабулечка? Что сотворила я не так?

- Слушай внимательно. Твоя сестра у платья сво его на рукавах уж очень гладко вышивку цветную со творила. Ты тоже захотела сделать всё сама, но криво получилось вышитое на платьице твоём.

Ещё сестра твоя умеет говорить стихами, она в колядках лучшая, а ты не хочешь пообщаться с волх вами: они учат читать и сочинять стихи.

Избранник твой, наверно, умный мальчик, краси вое и умное способен оценить.

- Ещё три года, бабулечка, учиться нужно мне?

- Возможно, три. Но может быть, и пять.

Любовь настоящая взаимности обязательно добъется

Прошло десять лет. Радомир со своим ближайшим другом с необычным именем Арга шёл по празднич ной ярмарке.

Арга умел великолепную резьбу творить, карти ны рисовать чудные. Из глины статуи лепить, будто живые. Эти таланты ему от деда перешли, а от отца - уменье кузнеца. Длинные ряды возов со всевозможной снедью друзей мало интересовали.

Не привлекли внимание молодцов и ряды с всевоз можной утварью, посудой. Вообще не главным были на ярмарках какие бы то ни были материальные при- обретенья. Главное - общение, знакомства, обмен опытом.

Парни решили направиться к месту, где готовилось красочное представление заезжих артистов. Вдруг их окликнули:

- Радомир, Арга, вы уже видели её?

Радомир и Арга оглянулись на зов. Три молодца из селения друзей стояли чуть поодаль, и оживлённо что-то обсуждали, и предлагали жестами присоеди ниться к ним.

- Чего или кого видели? - спросил подошедший к ним Радомир.

- Рубаху эту необычную. Она из ткани гладкой, а вышивка с невиданным орнаментом, в нём тайный смысл, наверное, какой-то есть, - ответил один из трёх парней, второй его поправил:

- Рубаха хороша, но та, что продает её, куда пре красней. Таких девиц не знала ярмарка округи всей.

- А как взглянуть на диво? - спросил Арга.

Все пятеро отправились в ряды, где продавались украшения, поделки чудные, красивая одежда.

У одной повозки толпились больше обычного люди. Любовались висящей на палке необычной красоты рубахой. Ветерок слегка шевелил ткань, и было видно, как отличается она от обычной из грубого полотна своей лёгкостью и нежностью. И узоры, вышитые на вороте и рукавах, необычно затейливы.

- Узор подобный достоин мастера великого, - с восторгом вслух произнёс Арга.

- Да что узор, протиснись сквозь толпу, взгляни, с узором рядом кто, - сказал сосед из их селенья.

И обойдя толпу с другого края, приблизившись к . повозке, увидели друзья девицу.

Тугая русая коса, как небо синее глаза. Дуги-брови, на губах чуть затаённая улыбка. Движенья плавные, но будто в них энергия какая-то витает. Не сразу от девицы взгляд можно было отвести.

- Она ещё и на язык остра, да и стихами, присказ ками может говорить, - сказал тихонько самый рос лый парень.

- Вроде нежна, да неприступна как скала, - второй добавил. - Поговорите с ней.

- Я не смогу. Дыханье будто прихватило, - отве тил Радомир.

С девицею заговорил Арга:

- Скажи нам, девица, не ты ль рубаху чудну сма стерила?

- Да, я, - не поднимая глаз, ответила девица. -

- Чтоб зимний вечер покороче был, от скуки ткала.

- Бывало, и на зорьке вышивала.

- Плату какую хочешь за свою работу? - вопро шал Арга, чтобы подольше слышать речь певучую девицы.

На молодых парней девица подняла глаза и сразу всех их будто унесла в заоблачную высь. На Радомире взгляд чуть задержала. И будто растворила парня в синеве. Дальнейшее он ощущал, словно в неявном, необычном сне.

- Плату какую? Растолкую. - Красавица, сидящая в повозке, продолжала: - Я подарить без платы эту вещь могу лишь человеку доброму и молодцу уда лому. Себе на память от него ну разве что пустяк ка кой возьму - лошадку молодую, например.

- Вот так красавица! Ответ достойный, масте рица! - раздались возгласы в толпе. - Лошадку, говорит, - так пустячок. Она, красавица, совсем не промах.

Так возгласы и длились, но люди из толпы не расходились. И вдруг по сторонам надвое разделилась толпа.

Арга вёл под уздцы буланой масти молодого же ребца. Горяч был конь и необъезжен, на месте гарце вал и взбрыкивал.

- Вот так лошадка! Это чудо-конь! Неужто моло дец его отдать решился? - шептались все в толпе.

Арга к повозке подошёл, сказал:

- Отец коня мне этого отдал. Тебе, красавица, его я за рубаху отдаю.

- Спасибо, - ответила спокойная девица. - Но говорила я, и люди слышали, рубаху я не продаю, лишь подарить её могу, тебе, быть может, иль другому мо лодцу.

- Ага, красавица-то наша испугалась. Конечно, конь горяч, не каждому и молодцу под стать. Ждала лошадку, задавалась, - из толпы неслись насмешки. - Ну спасовала, так и что ж, тут каждый остере гаться должен, уж больно конь горяч и необъезжен.

Девица, хитро улыбнувшись, на толпу взглянула и с необычной лёгкостью на землю спрыгнула с телеги.

Все возгласы толпы замолкли враз. Прекрасен был, будто художником великим точён, стан девичий. Она пред всеми во всей своей красе предстала, с улыбкой посмотрела на коня, три шага сделала к Арге как будто проплыла, слегка земли касаясь.

От неожиданности повод выпустил Арга. Встал на дыбы горячий жеребец. Но девичья рука успела повод подхватить.

А дальше... дальше к изумлению людей в толпе стоящих... Левою рукой девица ловко жеребцу сда вила ноздри. И, повод отпустив, правою рукою погла дила коня по морде. И жеребец горячий вдруг затих. Она к земле его клонила голову. Слегка сопротивлялся жеребец, но всё ж к земле клонился. Ниже, ниже... И вдруг горячий конь перед девицей на колени пал.

Из толпы вышел старик седой, сказал:

- Так покорять зверей, коней волхвы лишь могут _. старые и то не все. Но ты - девица молодая. Как тебя зовут? Ты чья?

- Я - Любомила из соседнего селенья. А чья?

- Ничья. Я просто дочь своего отца. А вот и он подхо дит, строгий мой отец.

- Когда бы строгим был, - сказал вернувшийсяотец, - ты что опять здесь натворила, Любомилка?

- Так, ничего. Немножко лишь с жеребёнком и поигралась.

- Немножко? Вижу. Отпусти коня. Домой пора нам отправляться…

В ведрусской школе и Любовь преподавала

Что же случилось с Любомилой за эти годы, где мудрости и ловкости она вдруг научилась? В ведрус ской школе.

В этой школе обучался каждый с детства раннего до старости глубокой. Каждый год экзамены сдава лись. Программа этой школы по маленьким крупицам составлялась от сотворенья и в веках обогащалась. И мудрость неназойливо внушалась. Уроки не такими были, как ныне в современной школе.

Ты говорил однажды мне, Владимир, о выражении одном, бытующем у вас. Когда ребёнок шаловлив и груб, случалось, становился, привычки вредные в нём появлялись, о нём тогда и говорили, что улица ребён ка воспитала, что ему вольница дана была.

Своих детей ведруссы безбоязненно на вольницу пускали. Все знали: система празднеств, обрядов так тонко и умело продумана была, что увлекала всех детей на подготовку к ним. Они играли вроде бы, на самом деле обучались сами, без взрослых часто, наукам разным.

Экзамены в ведрусской школе на празднеств че реду похожи были, игрищ. С помощью их учили взрос лые детей, и сами у детей учились.

К примеру, праздник есть такой - Колядки. Во дни Колядок дети ходят и поют куплеты всем своим соседям. Стихи, мотивы к ним и пританцовки сами сочиняют.

Готовят дети выступления свои задолго до начала празднеств и с интересом неподдельным у взрослых, в семьях, друг у друга и волхвов выспрашивают, как научиться лучше сочинять стихи, как петь и притан цовывать.

Способности у всех детей не одинаковы, конечно, были. Те, кто отставал в сочиненье от других, родителей своих упрашивал их поучить. И иногда родители ис пользовали стремление детей к Познанью для привле- ченья их к помощи в хозяйстве.

Например, канючит внук у бабушки:

- Бабулька, милая, ну почитай стихи. Ну почитай, пожалуйста, прошу. Я не хочу быть хуже всех, меня в Колядки не возьмут с собой друзья.

А бабушка в ответ:

- Дел много у меня, ты бы помог, тогда и почитаю вечером стихи.

Ребёнок с энтузиазмом помогал и потом бабушке внимал, запоминать старался все её стихи иль песни, пританцовкам просил его учить. Потом у дедушки, у матери просил и у отца его хотя б немножко поучить. И благодарен был родителям, когда они ему урок пре подносили.

Сравни, Владимир, это действо с уроком в школе нынешней - литературы, например.

Всё правильно, его нельзя сравнить. Ребёнок у вед- руссов с детства сам стремился стать поэтом.

Чреда веселых празднеств у людей ведрусского периода - это система, помогающая мирозданье по знавать и обучать детей простым житейским мудрос тям.

Волхвы - бродячие учителя и информаторы о про исходящем в мире. Бояны, барды напоминали тоже о событиях из прошлого, и будущее предрекали, и прославляли мир прекрасных чувств иль порицали недостойных.

На их уроки, постоянно проводившиеся в селенье каждом, никто ходить не заставлял детей. Считалось, сам учитель каждый должен суметь привлечь внима ние ребёнка к рассказу о науке, которую поведать собирался.

Такие правила веками совершенствовали учителей- волхвов.

А если какой-нибудь учитель-волхв, для того чтобы привлечь внимание детей, не науку будет им преподавать, а только играть с ними в какую-то игру?

Когда бы такое произошло, волхв звания волхва лишился бы. Родители, общаясь дома с детьми своими, сразу понять могли: детей науке не учили. Весть о поступке нехорошем по другим селеньям разнестись могла, и множество селений пришедшего к ним волх ва, честь запятнавшего свою, попросят удалиться.

До возникновения в себе любви малышка Любо милка не стремилась посещать занятия волхвов и слу шать песни бардов и боянов. Родители своих детей насильно учиться не заставляли, но при удобном слу чае могли им ненавязчиво подсказку дать.

Любовь энергией своей малышку Любомилку оку тала. В семье ведрусской появление любви воспри нимали как нового члена семьи от Бога, в помощь по сланного им. И знали, как в согласии с любовью можно жизнь девочки прекрасной сделать. Вот бабушка и по советовала Любомилке пойти к волхвам и поучиться. Не просто так учиться неизвестно для чего, а с целью - для любимого стать лучшей самой. Любомилка согла силась и решила: когда придет волхв, который будет учить, как песни голосом красивым петь, она к нему с подружками пойдёт.

Но нужный волхв не шёл. Любомилка решила просто так сходить к очередному. Пришла и слушать начала. Волхв говорил о предназначении растений разных, запахов от них и как лечить растениями можно человека.

«Зачем мне это нужно? И не нужно вовсе, - решила Любомилка про себя, - и так все знают, как лечить, и мама, бабушка, сестра - все знают. И даже если буду больше всех я знать о травках разных, то как это заметит мой избранник? Никак он не заме тит».

И Любомилка слушала невнимательно волхва. Так просто, за компанию с подружками на брёвнышке сидела. А иногда вставала, отходила и одна бродила по полянке. Обрадовалась, когда закончил волхв свою лекцию и все домой идти собрались.

И вдруг волхв старый обратился к Любомилке:

- Скажи мне, девочка, тебе неинтересной пока залась речь моя?

- Она мне просто не нужна нисколечко, для дела моего секретного, - волхву тихонько сообщила ма ленькая Любомилка.

Учитель-волхв чуть лишь улыбнулся. Всё понимал тот прозорливый старец о девичьих делах секретных и заметил:

- Возможно, девочка, права ты, и ни к чему тебе пока такие знания. Ты ведь ещё дитя. А я для девушек их сообщаю, как стать красивой самой и как создать Любви пространство для любимого. Его увидев, он обязательно узнать захочет, кто сотворить способен оказался красоту великую? И восхитится той, кто к нему выйдет как творец. Ещё я по секрету сообщу девицам, как плести венец и как отвар готовить для любимого из трав, чем умываться можно по утрам, чтоб тело пахло как цветок. Еще девицам расскажу...

Маленькая Любомилка слушала старца, и всё боль ше сожалела, что не ходила на беседы с ним. Больше недели он гостит в селении. Секреты важные деви цам рассказал, она о них не знает ничего. И спросила старца Любомилка:

- Вы ещё долго будете гостить в селенье нашем?

- Через два дня уйду, - ей старец отвечал.

- Через два дня? - не скрыла девочка разочарования. - Через два дня... Тогда прошу вас очень-очень последние две ночи ночевать у нас.

- В дома другие приглашён я и согласье уже дал, - ответил волхв. - Но, впрочем, если хочется тебе...

- Да, очень-очень необходимо мне от вас узнать о травках разных.

Волхв старый все вечера беседовал с влюблённой Любомилкой.

Мудрец знал: вдохновение любви поможет девоч ке познать за день науки суть, другим на это года бу дет мало. А уходя, когда волхва провожала Любомилка к околице селенья, он сказал девчушке:

- Следом за мной к вам волхв придёт другой. Он будет говорить о звёздах, о Луне небесной, Солнце и мирах невидимых. Кто его понять сумеет, тот звезду зажечь на небе сможет путеводную любимому избран нику, и та звезда обоим будет светить вечно.

Потом придёт к вам волхв, который знает, как самого из строптивых коней можно покорным для лю бимого и другом ему сделать и приручать зверей.

Ещё к вам бард должен прийти, он знает, как пи сать стихи и песни голосом такие выводить, что люди многие полюбят голос, затем - всё сказанное человеком. И танцевать он может научить.

- Скажите мне, пожалуйста, к какому волхву мне не следует ходить? - вдруг Любомилка к старцу обратилась. - Ведь не могу я все время волхвов слушать.

Вновь старый волхв, улыбку хитро затаив, серьёзно девочке ответил:

- Да, ты права. Если ходить по всем, тогда и просто поиграть совсем не будет времени. Ты не ходи ко всем.

Зачем тебе, к примеру, рисовать ходить учиться?

Вышивать орнаменты, в них смысл закладывать свой потаённый. Зачем тебе наука эта, если у тебя есть старшая сестра, а она, я думаю, в науке этой непревзойдённой будет мастерица.

Ещё зачем тебе, к примеру, ходить учиться познавать, как можно чувства добрые вложить в рубашку, когда шьёшь её, и та рубашка будет охранять от многих бед.

Как можно кашу приготовить с любовью своим близким, и они не только плоть свою насытят, но и душу. Вкус каши той непревзойдённым будет. И это в совершенстве может соседняя девчушка, твоей сестры подружка, делать.

Когда захочешь платье получить красивое или рубашку кому-то необычную в дар преподнести и чтоб все были в восхищенье от подарка, сестру свою проси, она и сотворит чудесные творенья.

А если кашей или квасом необычным захочешь кого-то угостить, проси сестры твоей подружку.

- Не буду никого просить, - вдруг выпалила, забывшись, Любомилка и даже ногой топнула, - сопер ницы они мои.

- Соперницы? А в чём? - спросил серьёзно старец.

И не стесняясь Любомилка отвечала старцу:

- Есть мальчик, лучший он из всех, он на меня внимания не обращает, потому что эти дылды вырасти раньше меня успели. Они всё время улыбаются ему.

- Я видела, когда на капище водили хороводы. И я ещё должна буду ему рубашку от сестры дарить, а квас - её подружки?! Не бывать такому! Никогда!

- Но почему же не бывать? Ты говоришь, он луч ший из всех мальчишек.

- Лучший. Я это точно знаю.

- Тогда ответь мне, почему лучший из всех не должен лучшую рубашку получить в подарок, и кашу лучшую, и квас? И... - Волхв старый сделал паузу и тихо, словно про себя, добавил: - Я думаю, что спра ведливым будет ему и лучшую из всех невесту полу чить.

- Невесту? - вспыхнула румянцем Любомилка.

- Да, невесту, - волхв отвечал, - ведь ты же ему должна добра желать. Пусть будет для него невеста из всех лучшая.

Любомилка смотрела на волхва, не находя ника ких слов. Чувства переполняли её и жгли. И она вдруг побежала от старца. Но, пробежав немножко, оста новилась, повернулась к мудрому волхву и крикнула: - Он достоин лучшей из всех невест. Такой неве стой буду я!

***

С большим интересом посещала Любомилка каждого пришедшего в селение волхва. Первой прибега ла на беседу и уходила позже всех, вопросами волхвов своими удивляла. Запоминала всё, что говорили мудрецы. Такое в обучении возможно, лишь когда не просто так занятия ребёнок посещает, а точно знает, где он будет применять полученные знания.

Когда ученье для ученика тягостно, оно непродук тивно. Когда есть цель у человека, достичь которую познанием наук разных возможно, - ученье в радость и в сто крат быстрее происходит усвоение.

Когда ж любовь участвует в учении - эффект непревзойдённый происходит. Любовь сканировать способна мысль любого мудреца, лишь нескольких слов, сказанных учителем, достаточно бывает, чтобы любовь в мгновение всю тему объяснить могла ученику и дальше мысль его увлечь.

Подарок Бога - энергия великая - любовь глав ной была в обучении Любомилки.

И дома с интересом необычным девочка смотре ла, как мама или бабушка обед семье готовит. И требовала, чтобы ей подробно объясняли все действа, и сама старалась блюда разные творить. И получались у малышки необычные творенья.

Однажды в Масленицу родственники на блины при шли, народу множество к столу подходит, блины бе рут из стопок двух. Одну мать с бабушкой пекли, дру гую - маленькая Любомилка. Её блины по нраву больше других пришлись гостям. И с радостью смот рела из дальнего угла девчонка, как уменьшается её стопка блинов быстрее других.

Когда семейство всё за стол садилось в будний день, щи ложкой деревянной первым черпал дедушка. И говорил:

- Я точно знаю, кто готовил это блюдо. Не превзойти его приятный нежный вкус.

- Ещё бы, - добавлял отец, - в нём не только необычных трав соцветия - в нём чувство есть.

Маленькая Любомилка с легкостью науки познава ла, в быту непревзойдённой стала рукодельницей и внешне необычною красою расцветала.

От первого волхва, сама того не ведая, она познала истину великую любви. Коль хочешь рядом с Богом быть - богиней стань сама.