Несколько семей из Стерлитамака и Салавата возрождают традиции родовых поместий
Минувшей зимой ехал я в деревню Утяково Гафурийского района и увидел за перелеском на заснеженной опушке несколько домиков. Решил, дачники. Однако на садовый массив место не походило: ни столбов электрических, ни заборов кирпичных. А ведь сегодня из глухомани люди бегут, бегут поближе к коммуникациям. Может, нечто подобное произошло? Вышло иначе. Неожиданно, я бы сказал. «Горожане новую деревню создают, – объяснили в местном Совете, – экологическую».
Сейчас, летом, направляясь туда специально, не сразу нашёл нужный поворот – благоухающая зелень сплошной стеной тянется вдоль дороги. Выручил глава здешней администрации Анвар Арсланов, подъехавший сопроводить меня к самопоселенцам.
– Знаешь, когда они начинали, – рассказывал он, – я подумал про себя: надолго вас, ребята, не хватит. Максимум – на год. Сам же видишь: подъезда нет, кругом лес. Это сейчас красиво. А осенью в дождь грязюка сплошная. Перепачкаются с ног до головы, намёрзнутся – какая тут, на фиг, романтика. Но не сбежали! Когда увидел, что основательные дома стали строить, понял: намерения у них серьёзные.
Признаюсь, тогда, зимой, я тоже скептически отнёсся к услышанному. Ещё в приснопамятные семидесятые в стране, в том числе в Башкирии, появились клубы так называемых «белых ворон». Иллюзорно–мечтательные особы, истомлённые ничегонеделанием в бетонных малогабаритках, подбивали своих благоверных и вскладчину покупали какую-нибудь хибару в дальнем районе. На потеху селянам. Ведь приезжие мало что смыслили в той действительности, где и хлеб, оказывается, сам по себе не растёт, и колбаса на ветках вместе с листьями на ветру не колышется. Жизнь в деревне, если хотите, это целая наука. Тут чурбака без умения не расколоть, не то что скотину какую выхаживать. Да и суровость быта через неделю–другую отрезвляла многих, видевших до этого деревню исключительно в розовом ореоле идеализма. Вот и разлетались вскорости все эти птички в свои городские скворечники, дав себе зарок не соприкасаться больше с крестьянским образом жизни.
Правда, прошло совсем немного времени – каких-то десять-пятнадцать лет, и некоторые горожане вновь соблазнились перспективой переезда на свежий воздух – на этот раз в качестве фермеров. С неимоверной лёгкостью кредиты брали, технику покупали, тем более что тогда, в девяностые, это стремление людей не регламентировалось практически никакой – с точки зрения здравого смысла – законодательной базой. И опять, как и прежде, рушились планы и надежды, хороня под своими обломками названия созданных хозяйств. Будто сама земля отторгала тех, кто надеялся найти на ней спокойную и лёгкую жизнь. 
И вот – очередная волна желающих обосноваться на лоне природы. Правда, уже под другой вывеской. В республике, например, насчитывается уже тринадцать таких инициативных сообществ. По стране же, свидетельствует статистика, набирается свыше пятидесяти тысяч россиян, которые в принципиально новом социальном статусе пытаются пустить корни в сельской местности. Самое известное на этот счёт агропоселение появилось под Санкт-Петербургом, где сельскохозяйственный вуз в некотором смысле патронирует административное новообразование, а первый заместитель председателя правительства Виктор Зубков, говорят, даже пообещал жителям новой деревни необходимую помощь на государственном уровне. Но там акцент делается именно на традиционных способах выживания человека вне города – выращивании зерновых и животных. В остальных же случаях речь идёт о совершенно иных целях. В Гафурийском районе – тоже.
На самой дальней поляне сопровождающий меня Анвар Исмагилович останавливает свою «Волгу» возле самого большого строения. Неподалёку устроена детская площадка, где резвится малышня. Благоухает разнотравье. Несмотря на жару, дышится легко и свободно. На крыльце появляется стройная очаровательная женщина.
– Райхана Багадатовна, – протягивает она ладонь. – Можно просто Райхана.
Ощущаю крепкое, почти мужское рукопожатие.
– А это чтобы вы не подумали, что здесь белоручки, – смеётся она в ответ на моё удивление. – Проходите в дом – там прохладно, и все ждут вас.
Габидуллина здесь, как она говорит, координатор. Возглавляет в Стерлитамаке созданный несколько лет назад клуб единомышленников «Возрождение», материализовавшийся в родовых поселениях. Суть в следующем: обустроить оформленные гектары в уютные семейные уголки, в которые могли бы со временем вернуться дети и внуки.
– Над нами смеются, сектантами называют, – продолжает Райхана, – но мы не обижаемся: стереотипное представление о месте человека на земле будет давать о себе знать ещё долго. В том числе – в силу экономических обстоятельств, в которых находится страна. Да и традиции консерватизма на селе достаточно крепкие. Вот когда–то моя мать одну корову держала, а нас, детей, росло семеро. И всем молока хватало. А сегодня она четырёх коров держит.
Хотя все дети разъехались. Зачем, спрашиваю её, ведь всё равно миллионершей не станешь. Все держат теперь помногу, отвечает, и я держу. Вот и получается, что не коровы для неё, а она для коров. Крестьянин, если разобраться, света белого не видит. Это пещерный образ жизни, он давно исчерпал себя, а у нас по–прежнему навязывают его тем, кто ещё не сбежал из деревни.
– Вы хотите жить не работая?
– Ни в коем разе! Просто мы против существующей суматохи, конвейерного стиля нашего существования, позаимствованного у Запада. Такой ритм, такие ценности убивают в человеке любовь к ближнему, к прекрасному, чем всегда отличалась Россия. Вы поговорите со Светланой, – указывает Райхана на статную женщину, – она специально к нам из Канады прилетела.
Светлана Филиппова семь лет живёт и работает за океаном. Там у неё семнадцатилетняя дочь.
– Оказывается, надо было действительно покинуть Родину, чтобы осознать, что ты без неё не можешь, – говорит она. – Я Райхану по Интернету нашла. Не выдержала, взяла отпуск. И как только ступила на эту поляну, поняла: это то, чего не хватало все эти годы.
– Канада плохая страна?
– Да нет, что вы! Наоборот, очень прекрасная. Суперкомфортная. Только вот что я вам скажу. В погоне за достатком человек теряет чувство общности, единения. В последний раз я три года не была в России. И когда приехала, два дня не разговаривала. Потому что там не принято общаться друг с другом, там каждый обособлен, сторонится любого, кто хоть как–то проявит к кому бы то ни было какой–либо интерес. Этот вакуум постоянно давит на сознание, на твою психику. Да, есть соотечественники, которые не ощущают подобного дискомфорта, достаточно легко адаптируются к тамошней специфике существования. Но я считаю, у настоящего русского есть сердце, есть душа, они не могут находиться вне связи с Родиной. Ностальгия – чисто наше понятие. Биороботам оно не знакомо.
– Простите за откровенность, но не могу не задать такой вопрос: может, просто жизнь не сложилась? И потом. У нас давно закончился день открытых дверей: теперь, как и на Западе, мы не знаем тех, с кем соседствуем по лестничной площадке.
– Да, понимаю. Нет, всё у меня в порядке. Я помощник преуспевающего адвоката. Имею все условия для нормальной жизни. А то, что и в России, как вы говорите, начинают торжествовать чисто западные привычки, пугает больше всего. Хочется самой поучаствовать в процессе возрождения наших вековых традиций, противопоставить их заокеанским нормам. Спасение наше, как это ни банально звучит, в любви. В любви к родной земле прежде всего. К нашим просторам. Вы знаете, что в Россию начали возвращаться уехавшие прежде в Германию немцы? Из США потянулись. Потому что корни дают о себе знать, потому что можно теперь своё пространство не ограничивать пресловутыми шестью сотками.
– И вы намерены перебираться сюда?
– Однозначно, – не моргнув глазом, отвечает Светлана. – Правда, произойдёт это не завтра, необходимо, как вы понимаете, решить ряд бюрократических вопросов. Но решение я приняла.
– А дочь? Она не хочет остаться в Канаде?
– Дочь, к счастью, не мыслит потребительскими категориями и потому поддерживает мои планы. Но это не значит, что она прервёт учёбу. Однако в принципе вопрос решён.
– Мы, все здесь присутствующие, – вступает в разговор Райхана, – убеждены, что в современном городе и деревне человек теряет нравственные ориентиры, необходимые ему в повседневной жизни. Посмотрите, люди в большинстве своём нервные, издёрганные. Озабочены одним: поиском пропитания и одежды. И всё потому, что их лишили главной опоры – земли. Но мы пришли на неё не рабами, а, можно сказать, составной частью природы. Мы не разводим скот, не завозим химию. Наша задача – органично вписаться в этот пейзаж и наслаждаться каждым прожитым здесь днём. Что мы, собственно, и предпринимаем.
– Но ведь надо на что-то жить, – возражаю я, – что-то кушать. С неба мясо не упадёт. 
– Сложа руки никто, конечно же, не сидит, – проясняет ситуацию Юля Белова. Вместе с мужем Вадимом и тремя детьми они уже зимовали в своём поместье. – Каждый в связи с предстоящим переездом делает соответствующие накопления. Мы, например, квартиру продали. До этого работали в торговле предпринимателями. Оба коренные горожане. Всё хорошо складывалось. Но начали без конца болеть дети. Устали бегать по больницам. И тут случайно наткнулись в газете на объявление клуба, пошли туда, скорее от безысходности, нежели из любопытства. А оказалось, нашли выход из критической ситуации. Теперь дети растут абсолютно здоровыми, да и мы сами уже не представляем себя в другом месте. В будущем хотим разбить сад, выкопать пруд. Сейчас овощи выращиваем. Для себя и для продажи. Но не намерены выжимать все соки из себя и из земли. Знаете, почему люди покидают деревни? Потому что сформировались ложные отношения между ними и землёй. Нет цементирующей взаимосвязи. Эту ниточку порвали наши дедушки и бабушки, когда вынуждены были строить заводы. Мы душу из земли вытрясли и до сих пор пичкаем её химией. Вот земля и стала агрессивной, как и мы сами. А я вот здесь, когда грядочку посажу, кланяюсь этой грядочке. Само собой происходит, какая-то внутренняя потребность появляется. Поначалу даже удивлялась. А сейчас радуюсь. И дети наши радуются. Их в город теперь никакими сладостями не заманишь.
Совпадение это или нет, но своё поселение энтузиасты заложили на месте существовавшей когда-то деревни Красная Поляна. Поначалу они об этом даже не подозревали, просто окрестности эти приглянулись. А недавно увидели, как по поляне два старика ходят, высматривают что-то. Познакомились. Оказалось – бывшие жители. Везли их родственники по делам в райцентр, вот и упросили остановиться. И несказанно обрадовались, что сюда люди вернулись. А запустение началось после того, как почти все ушедшие на фронт мужики сложили в боях свои головы. Постепенно бабы, по мере возможностей, стали сниматься с насиженных мест в поисках лучшей доли. Чтобы хоть какую–то зарплату иметь да жизнь новую устроить. Земля в этом плане не сулила тогда никаких перспектив. Такая роль ей была уготована. В общем, нашли старики несколько старых колодцев, едва не расплакались и позавидовали новосёлам: нам бы, молодым, сказали, сегодняшнюю свободу.
Спрашиваю, не обольщаются ли члены клуба перспективами, которые рисует их воображение? Райхана вместо ответа предлагает ознакомиться с опытом переселения ещё одной семьи – Рамеевых. У них старший сын отслужил в армии, пока в городе, а дочь здесь, при них. – А нынче ещё и Злату родили, – с радостью демонстрирует первую появившуюся на свет в собственном поместье малышку жизнерадостная мама, – Женя сам роды принимал, сказал, что тут такого.
А ещё, не без гордости сообщает Марина, супруг пчеловодство освоил. В прошлом году начал с двух ульев, нынче уже пять семей имеют. Первая качка была. Угощают этим мёдом и чаем, заваренным из трав. Потрясающее сочетание, изумительный вкус. Грибы вёдрами меряют, ягоды – тоже.
– Все мы имеем свой график переезда, – продолжает координатор, – мы с мужем собираемся в 2014 году. К тому времени дети школу закончат. Я, психолог, тоже намерена пчёлами заняться, супруг, стоматолог, также не хочет больше в городе жить. Есть у нас и неполные семьи, например, медсестра с сыном. Им, конечно, тяжелее, но у нас тут полная взаимовыручка: надо сруб поднять – всем миром наваливаемся. Дух коллективизма возрождаем. Есть касса взаимопомощи. Надо – возьми, безо всяких процентов. Но – на дело. На стройматериалы, допустим. А маленькие видят, как мы друг другу помогаем, сами принимают посильное участие в общих делах. Это же очень важно, важнее всяких садиков и кружков. Так что как пчёлы мы здесь. Многие мужчины курить бросили и выпивать – на земле не до этого, сама собой тяга пропадает, потому что настоящим, а не мнимым делом человек занят.
Есть в родовом поселении и пенсионер, и представитель торговой компании, причём достаточно молодой парень, и технари с высшим образованием. Всех их объединила одна идея: оставить после себя своим потомкам привлекательный, а не запущенный уголок Родины.
– Мы намеренно отказываемся от укладки каких-либо инженерных сетей, в том числе – от проведения электричества, – говорит машинист компрессорной установки Сергей Бережных, – потому как всё это нарушает экологию. Жизнедеятельность каждого дома можно обеспечивать автономно. Вот простой пример. Мы установили старые ветряки. Это насосы, качающие воду с глубины до семи метров. Потребляемая энергия чисто природного происхождения. Мы про кризис и слышать не хотим. Кризис там, где работать не хотят. Вот сейчас, говорят, машиностроение в упадке. А эти самые ветряки, между прочим, когда-то в Стерлитамаке выпускали, даже за границу отправляли. Двадцать рублей, по-моему, стоили. Почему их сейчас не выпускать? Или что-то другое, необходимое людям? Нет этого. Потому что экономика вслед за человеком деградирует. А в нашем микромире есть главное – востребованность идей. Мы трудимся во благо каждого, а не рвём одеяло на себя, как это происходит в другом, материальном мире.
Идеи – это, конечно, хорошо. В принципе, недостатка в них общество никогда не испытывало. Но как быть с практической стороной вопроса: учёбой подрастающих детей, приобретением тех же продуктов?
– Всё очень просто, – улыбается Райхана, – мы планируем и клуб свой строить, и магазин, в котором будут торговать только экологически чистой продукцией, и школу, где будут работать наши дети, сегодняшние студенты. Всё это реально. Главное – никто нам не мешает. Наоборот, глава районной администрации Ахат Шагиев, узнав о наших проблемах с оформлением угодий, распорядился пойти нам навстречу. Такое отношение властей, замечу, не везде. А сколько земли свободной гуляет. Вот когда приберём её к рукам, тогда она и вздохнёт с облегчением. А живность у нас, конечно, появится. Просто она не будет вносить диссонанса в наше существование, а станет иллюстративным дополнением существующего быта и природы и не будет отпугивать в конечном итоге детей и внуков. Некоторые знакомые над такой идеей посмеиваются. Но когда мы обустроимся, а они поймут преимущества таких поселений и решат пойти по нашему пути, выяснится, что оппоненты отстали от нас минимум лет на двадцать.
Прошлой осенью на одну из обживаемых полян вышла заблудившаяся грибница. А ещё несколько отбившихся охотничьих собак приютили. Значит, шутят владельцы поместий, уже не зря здесь они находятся. Вот бы и государству обратить взоры на такую инициативу людей. Ведь помогать надо тем, кто в этой помощи действительно нуждается, а не тем, кто привык на таком содействии паразитировать.
Есть глубокий смысл в том, что новое поселение его основатели нарекли Красной Поляной. Точно так же, как бывшую деревню. Дай Бог, чтобы её судьба не повторилась в судьбах будущих поколений.
Гафурийский район.
Альфред СТАСЮКОНИС, Единая Россия, Башкортостан. №30 (37) 24 июля 2009 г.
Фотографии родового поселения Красная Поляна сделаны пользователем форума Zuhra 9 августа 2009 года.
http://rprosinka.com/forums/viewtopic.php?p=2993&sid=2080e65392837a771b5dc258b22d8172#2993
0
0
